Красивая [= Красавица ] - Скотт Вестерфельд

К концу дня о происшествии узнают во всех городах напланете…

Тэлли перевела дыхание. Она чувствовала себя примерно так,как в детстве, когда сама зажгла свой первый фейерверк и была потрясена доглубины души: она ведь нажала на одну-единственную малюсенькую кнопочку, акакой получился грохот. «А если меня за это накажут?» — испугалась она тогда.Эйфория постепенно таяла, и Тэлли не могла прогнать неприятное ощущение: хотьони с Зейном и просчитали все, что можно, — все равно кто-нибудьдогадается, что авария на катке была спланирована.

Тэлли вдруг нестерпимо захотелось прикоснуться к Зейну, ейсейчас так нужна была его молчаливая поддержка… Девушка опрометью бросилась кфутбольным воротам. Зейна вытащили из порванной сетки, и двое надзирателей ужеобрабатывали его лицо ранозаживляющим спреем. Оттолкнув их, Тэлли бросилась кЗейну и обняла его.

На поле было полным-полно надзирателей, поэтому оназамурлыкала, как красотка:

— Крутотень, верно?

— Не то слово, — отозвался Зейн.

У него на лице не было никаких флэш-татуировок, но Тэллидаже сквозь толстую зимнюю куртку чувствовала, как колотится его сердце.

— Ничего не сломал?

— Нет. Поранился немножко. — Он гордопродемонстрировал ей щеку, на которой отпечатались ячейки сетки. — Похоже,очко в нашу пользу.

Тэлли рассмеялась, нежно-нежно поцеловала его раненую щеку ипроговорила ему на ухо:

— Все получилось. Все вправду получилось. Значит, мыкое-что можем.

— Можем.

— Уж после такого-то новодымники точно поймут, чтолекарство действует. Они пошлют нам еще капсулы, и мы сможем все изменить!

Зейн отстранился и кивнул, но тут же потянулся к Тэлли,ласково поцеловал ее и прошептал:

— А если они этого не заметят, придется нам пойти ипоискать их.

Вечером все заливались шампанским. Хотя Тэлли и Зейнотказались от любых спиртных напитков, им казалось, что они должны сказать тоств честь того, что «кримы» благополучно уцелели после Великой Катастрофы настадионе Нефертити.

К этому вечеру они готовились долго, репетировали каждуюфразу, ответ на любой вопрос, поэтому ни слова не было сказано об алкоголе,пролитом на лед, никто не упоминал об успешно осуществленном плане. С виду всенапоминало обычное щебетание юных красоток и красавцев, приходящих в себя послепотрясающего и неожиданного ухода от привычной нормы.

Каждый рассказывал и пересказывал историю собственногопадения — все говорили о том, как задрожал трескающийся лед, о том, как страшнои классно было лететь сквозь огни фейерверка, о том, как с неожиданным рывкомнадувалась спасательная куртка. А еще — о том, как потом звонили родители,видевшие репортаж со стадиона несколько раз по всем каналам. Большинству«кримов» телевизионщики задавали вопросы, и они выдавали свои истории сневинным изумлением. В городских выпусках новостей происшествие получило особуюокраску: звучали призывы к отставке ряда специалистов из архитектурного совета,к полному пересмотру календаря футбольных матчей серии плей-офф и к закрытиюаэрокатка навсегда (такого Тэлли никак не ожидала, и этот побочный эффект ейсовсем не понравился).

Но выпуски новостей довольно скоро всем прискучили,поскольку в них начали повторять одно и то же, поэтому Зейн предложил всемпрогуляться, и «кримы» разожгли большой костер в Дензел-парке.

«Кримы» сохраняли просветленность. Стоя у костра, онипродолжали пересказывать свои истории, и их флэш-татуировки весело вертелись.Все болтали на привычном диалекте Нью-Красотауна — мало ли, вдруг кому-товздумалось бы подслушать, но Тэлли улавливала в разговорах нечто большее, чемпустую болтовню. Это было похоже на то, как теперь разговаривали между собойона и Зейн, ни на миг не забывая о браслетах, но вкладывая определенный смысл впустой, на первый взгляд, треп. Участников безмолвного заговора становилось всебольше. Глядя на пламя костра и слушая болтовню «кримов», Тэлли начинала веритьв то, что возбуждающее действие происшествия на аэрокатке сделало свое дело,что это не пройдет даром.

«Может быть, красотомыслие можно вылечить без всякихлекарств, просто заставив людей задуматься?» — хотелось надеяться Тэлли.

— Ты лучше выпей шампанского, Худышка, — сказалЗейн, нежно погладив ее затылок. — Я слышал, что алкоголь испаряется жутькак быстро.

— Испаряется? Это ужасно.

Тэлли сделала серьезное лицо и посмотрела на огонь сквозьбокал. Каждый час передавали новости о том, как продвигается расследованиеаварии на аэрокатке. Целая бригада инженеров пыталась выяснить, как льдинатолщиной в двадцать сантиметров, поддерживаемая магнито-подъемниками, могладать трещину под весом всего-то нескольких десятков человек. Пытались приписатьвину ударным волнам от фейерверков, жару прожекторов, освещавших стадион, идаже тому, что вибрации от синхронных движений фигуристов якобы вошли врезонанс. Но никто из экспертов не догадался, что истинная причина разрушениякатка уже испарилась.

Тэлли поймала взгляд Зейна и чокнулась с ним. Он отлил себенемного шампанского из ее бокала, поскольку свой уже осушил.

— Спасибо, Худышка, — сказал он.

— За что?

— За то, что поделилась.

Тэлли одарила его глуповатой улыбкой истинной красотки. Он,конечно, имел в виду капсулы с лекарством, а не шампанское.

— Всегда пожалуйста. Я рада, что хватило на двоих.

— Да, хорошо пошло зелье.

Она кивнула. Окончательно они не исцелились, но ведь каждыйиз них двоих принял только половину дозы, так что можно было считать, чтоэксперимент удался. На Зейна лекарство подействовало почти мгновенно, черезнесколько дней от его красотомыслия и следа не осталось. У Тэлли процесспротекал медленнее, она до сих пор просыпалась по утрам с липким туманом вголове. Хорошо, что рядом был Зейн, само его присутствие помогало ей мыслитьтрезво и ясно. Повезло ей и в том, что у нее, в отличие от Зейна, обошлось безмигреней.

— А мне нравится делиться, — сказала Тэлли, сновачокнувшись с Зейном.

Она вспомнила о предупреждении из письма, которое написаласама себе, и зябко поежилась, хотя у костра было очень тепло. Кто знает? Вдругдве капсулы были слишком большой Дозой, и прими она все, сейчас была бы ужеидиоткой.

Зейн обнял ее.

— Спасибо еще раз…

Он поцеловал ее. Его губы были теплыми, несмотря на вечернийхолод, глаза сверкали, отражая пламя костра. Поцелуй получился долгим. Впромежутке между глотком шампанского и поцелуем Тэлли почувствовала, чтовпадает в красотомыслие. Поле зрения словно бы затуманилось по краям. Нопожалуй, порой это было не так уж плохо…